А потом была вечеринка. Лила превратила свои волосы в светлое облако и целовалась с четырьмя парнями. Нэнси сумела только с тремя, а Джорджия была очень сексуальной, из чего следовало, что она не в счет. И в какой-то момент, когда Робби Уильямс исполнял песню «Ангелы», волосатый парень со скобками на зубах и в розовой рубашке-поло положил руку на блузку Лилы, а учителя отводили глаза в сторону, ее мать умерла.

На следующее утро ей об этом сообщила Булочка. Ее вызвали из часовни и отвели в офис. Там стояли коробка с салфетками и чайник со свежезаваренным чаем, словно Лила хотела сидеть и пить чай с Булочкой, рыдая из-за того, что ее мать скончалась. Она услышала новость, сделала подобающее лицо и ждала, когда ее отпустят. А потом спокойно спросила, не может ли она провести день с Нэнси и Джорджией – превосходная возможность вместе прогулять уроки.

Брир вытерла пальцы о туалетную бумагу и спустила воду. На унитазе остались красные следы, и она решила их не стирать. Пусть Джорджия найдет их завтра утром – это будет ее маленькое наказание. Впрочем, Лила не вполне сама понимала за что.

Нэнси

– Как тебе удалось? – спросила Нэнси у Кармен, стоя рядом с ней и глядя в огонь.

– Костер?

– Да. Ведь все мокрое.

Испанка выглядела довольной.

– Внутри все равно сухое. Должно быть, это первый дождь после большого перерыва.

– Ты уже разводила костры раньше? – спросила Грейдон.

Кармен кивнула, но ничего не сказала. Нэнси раздумывала, стоит ли спрашивать, как и при каких обстоятельствах одноклассница этому научилась, но поняла, что ей все равно. Кроме того, Кармен была совсем неглупой, и ею не следовало манипулировать, чтобы она помалкивала. Она собиралась поступать в университет в США, и любые неприятности с законом поставят на ее планах крест. Вот что самое замечательное в этих девочках. Амбиции. Они все чего-то хотят. А такими людьми управлять гораздо легче.

На другой стороне костра всеобщее внимание удерживала Джорджия. Софи, Кэти и Лора ловили каждое ее слово. Нэнси увидела, как Джорджия засунула ключ в маленький пакетик и протянула его одной из девочек, которая неловко попыталась втянуть в себя белый порошок, но просыпала половину на землю. Девочки принялись хохотать, и Грейдон заставила себя улыбнуться. Идиотки. Они явно ничего не нюхали раньше. Лила и Хейди сидели чуть в стороне от остальных, и на их лицах играли оранжевые отблески пламени. Лила прижала колени к груди и обхватила их руками, а вот Хейди ее лишний вес не позволял сделать так же, и она расставила ноги в стороны, точно сломанная кукла. Нэнси ощутила мгновенную симпатию к Лиле за то, что она работает на команду, взяв на себя бывшую подругу, чтобы помешать ей совершить какую-нибудь глупость.

– Водка? – спросила Кармен после недолгого молчания.

Нэнси улыбнулась. А эта совсем не так проста, как она думала. Она смотрела, как испанка жадно пьет. Три блондинки становились все более веселыми. Одна из них вытащила из рюкзака усилитель, подключила к нему маленький зеленый айпод, и все вокруг наполнили звуки плохой поп-музыки. Очень скоро все четверо вскочили на ноги и начали танцевать. Грейдон перехватила взгляд Джорджии через костер.

– Джордж! – крикнула Нэнси. – Выше голову!

Она бросила им через огонь фляжку. Грин поймала ее, отвинтила крышку и сделала несколько больших глотков. Остальные радостно кричали и смеялись, протягивая к ней руки с требованием поделиться.

Нэнси отступила назад, наблюдая, как они кружатся около костра. Джорджия взялась за руки с остальными одноклассницами, и они устроили хоровод, подпевая глупой песне. Огромное пространство вокруг поражало Грейдон, как и то, что они сумели устроить настоящий хаос – яркий свет и шум, и никто не обращает на них внимания. Никто в мире не знает, что они делают или где находятся. И они впервые могут чувствовать себя совершенно свободными. Девушки прыгали, открытыми ртами ловили капли дождя, непрерывно шедшего последние шесть часов и намочившего их палатки, одежду и лица. Нэнси закурила сигарету – скорее из-за того, что это было можно, а не потому, что ей хотелось курить, – и оперлась о камень, согретый идущим от костра жаром. Камень казался надежным и успокаивающим – невероятно приятное ощущение.

Она не хотела танцевать или смеяться. Она потратила слишком много энергии на то, чтобы придерживаться их версии случившегося. Когда они вернутся, некоторым из них предстоит участвовать в длительном спектакле. Кому-то будет легко сказать, что они ничего не знают и ни в чем не уверены. Но ей предстоит серьезная и тяжелая работа, во всяком случае, с того момента, как она убедится, что Джорджия и Лила сделают все, как надо.

– Нэнси! – позвала Грин. – Иди к нам!

Нэнси ничего не ответила, но Лила вскочила на ноги и присоединилась к Джорджии, вошла в круг и взялась за протянутые руки. А в следующее мгновение она вдруг остановилась, сняла джемпер и осталась в тонкой белой футболке. Лила никогда не носила лифчик. Ей ужасно нравилось смущать учителей-мужчин своими напряженными сосками под полупрозрачными школьными рубашками. Грейдон с научным интересом наблюдала, как дождевые капли падают на кожу ее подруги и соски приподнимают влажный хлопок. Грин, которая не могла допустить, чтобы кто-то ее превзошел, сорвала свою футболку и осталась в розовом кружевном лифчике. Ее грудь была больше, чем у Лилы, а бедра – круче и сексуальнее. Именно тело Джорджии помогало им попадать в бары, пивные и клубы. Вовсе не потому, что кто-то думал, будто ей уже восемнадцать, просто люди чувствовали себя менее виноватыми, когда делали вид, что верят ее вранью.

– Давай! – визжали окружающие.

Нэнси приподняла свитер. А затем – потому что она никогда не следовала за кем-то – сорвала с себя свитер, блузку, лифчик и брюки от спортивного костюма, оставшись только в черных трусиках. Она улыбалась, глядя на застывших одноклассниц. Наступила тишина. Все смутились. А затем, вполне предсказуемо, потянулись к собственным футболкам. Разноцветный хлопок пастельных тонов взлетел в воздух, одежда падала на землю, на камни и даже в огонь, и вокруг костра теперь танцевало маленькое племя девочек-женщин. Одни под кайфом, другие пьяные, некоторые просто под влиянием первого ослепительного чувства свободы или иллюзии единения.

Только Хейди осталась полностью одетой – она продолжала сидеть на земле, смотрела на разворачивавшийся перед ней спектакль, и ее лицо искажало страдание.

Нэнси

Джорджия сильно переживала из-за истории с рвотой. Она не слишком эффективно пыталась избавиться от запаха при помощи разных органических, гипоаллергенных, не прошедших испытаний на животных и, вероятно, свободных от глютена чистящих средств, но закончила тем, что отправилась в подвал и вскоре вернулась оттуда с запыленной бутылкой отбеливателя, и теперь щедро разливала его на все поверхности, на которые попала рвота Лилы. Нэнси сделала вдох, позволив себе насладиться знакомым успокаивающим запахом, в котором для нее было нечто привлекательное.